«Опа, опа, зеленая ограда», или Требую тишины

Уважаемые товарищи! Мы же с вами товарищи, раз уж состоим участниками СНТ — садоводческого некоммерческого товарищества. В последнее время я никак не пойму, остается наше товарищество все еще садоводческим, или уже превратилось в какое-то другое: мотоциклетное, например, или в товарищество любителей громких ночных увеселений? Вроде, устав в этом плане не меняли, но количество публики, воспринимающей «дачу» как собственный суверенный участок, на котором не действуют не только общепринятые человеческие нормы, не только правила СНТ, но и законы Российской Федерации, угрожающе нарастает.

Сначала небольшой экскурс в историю. В голодные послевоенные десятилетия правительство СССР признало, что не может одновременно делать два дела: с одной стороны, воплощать гигантские планы по укреплению обороноспособности, освоению космоса и прочие грандиозности, с другой — досыта накормить собственное население. «Фигня вопрос, — сказал сообразительный советский народ. — Дайте нам по 6 соток земли, и мы сами себя прокормим». Коммунистической партии, под заботливым началом которой находились все сферы жизни первого в мире государства рабочих и крестьян, эта идея не слишком понравилась. От нее попахивало частной собственностью, которую только-только с таким трудом удалось искоренить, но делать нечего, в сельском хозяйстве действительно была вечная непруха, а если изредка и случалась «пруха», то весь урожай заботливо вывозился за рубеж. В общем, пришлось согласиться: «ОК, рабочие и крестьяне, возьмите себе по 6 соток землицы в пользование, только помните, что это не ваше, а государственное! Коттеджей и бань на выделенных участках не строить, подпольных фабрик по производству самогона и прочих буржуазных безобразий не устраивать! А так-то ладно, выращивайте свои морковки-картошки да смородину, авось хоть и впрямь жирку поднаберете».

И началась у них совсем другая жизнь. Народ, вспомнив свои крестьянские корни, стал чуть ли не ложками землю рыть. В будние дни на работе никто ни о чем думать не мог, кроме как о том, что вот настанут выходные, поедут они на дачу, и уж там-то дадут выход своему творческому потенциалу… А на участках-то этих — без слез не взглянешь: у кого болото, у кого чапыжник, у кого камни, у кого почва до того тощая, что навоза туда нужно вбухать несколько самосвалов. Ничто не пугало героический советский народ: ни отсутствие нормального транспорта (40 минут стоя в переполненной электричке с набитым рюкзаком за плечами, а потом еще 40 минут пешком по буеракам), ни невозможность легально купить строительные материалы, ни законодательные ограничения, в соответствии с которыми многие свои мечты реализовывать было запрещено, например, строить слишком большой дом или маленький, но из кирпича («а откуда у тебя такие деньги?»).

К концу 1980-х дача стала непременным атрибутом советской жизни. Практически каждая семья приобщилась к таинству владения садовым участком. На большинстве таких «огородов» появились более-менее сносные домики, где можно было хотя бы переночевать, чтобы лишний раз не тратиться на транспорт. Подросли ягодные кусты и фруктовые деревья, наполнившие скромные квартиры горожан вареньями и компотами. Вспомнили россияне благодаря предоставленным советской властью огородам былые крестьянские навыки, научились запасаться на зиму овощами, самодельными консервами. Вечный страх перед товарным дефицитом, скудностью рациона ушли в прошлое в немалой степени благодаря дачам.

С приходом рыночной экономики стало попроще со стройматериалами, уменьшилось количество законодательных ограничений для садоводов-любителей, но потуже стало с деньгами. Кто-то ушел с головой в городскую жизнь, в зарабатывание денег, решив, что дача бизнесу только помеха, но опытные граждане чувствовали: пригородное земледелие бросать нельзя. Как в воду глядели: в 1990-х дачные участки еще не раз выручали нас, когда купить обычной еды было не на что, а то и самой еды в продаже не оказывалось.

В общем, товарищества садоводов-любителей доказали за время своего более чем полувекового существования, что они — стратегический ресурс державы, позволяющий существенно сглаживать последствия экономических и социальных кризисов. Как бы не кипятились новые, постсоветские поколения по поводу того, что «морковку дешевле на рынке купить», старики знают, что да, овощи в продаже могут быть дешевыми, только вот даже скромный денежный достаток есть далеко не всегда и не у всех. Да и наличие продовольствия на рынке и в магазинах, а, соответственно, и цены сильно зависят от подвоза из других стран. Стоит государству поссориться с зарубежными партнерами, и вот уже опять на горизонте маячит… отрицательный избыток продуктов. Да и овощи с собственных грядок вроде как почище с экологической точки зрения. В конце-концов садоводство — это хорошее, здоровое хобби, когда человек волей-неволей и физические нагрузки воспринимает, и агротехнологиями интересуется, и на свежий воздух хоть раз в неделю да выбирается. К тому же за последние десятилетия дороги стали получше, материалы, инструмент, семена, удобрения подоступнее, так что, казалось бы, живи и радуйся.

Много трудностей преодолели за свою жизнь садоводы-любители, но пришла еще одна, откуда не ждали. Теперь участки можно приватизировать, покупать и продавать, а значит вашим соседом может стать не только такой же товарищ по агроувлечению, но и любой балбес, решивший превратить купленные 6 соток в «виллу». Казалось бы, сейчас можно недорого приобрести хоть гектар, если уж ты такой любитель богатой, красивой жизни. Отгораживай землю, ставь коттедж и живи себе на полную катушку. Ты никому не мешаешь, тебе никто не мешает (в рамках действующего законодательства, естественно). Но нет, мы же люди экономически одаренные. Купим-ка за бесценок 6 соток в СНТ у какого-нибудь горемыки, а сэкономленные деньги пустим на строительство. А то, что вокруг в своих убогих огородиках ковыряется какое-то старичье, так это временная проблема, перемрут скоро, тогда и расшириться можно будет, опять-таки, за недорого.

И вот в один прекрасный день дачный старожил, по щепочке обустраивавший свой участок чуть ли не с 1970-х, обнаруживает на своей границе 3-этажный особняк, затеняющий ему половину участка. А чо? Не запрещено же. Требуемые полметра от забора застройщик отступил, все по закону. Почесав репу, старожил идет знакомиться и говорит: «Уважаемый новый сосед, с прежними обитателями вашего участка у нас межа была чисто символическая, на глазок. Если, например, с моей яблони к ним падали плоды, я мог пройти туда и собрать даже разрешения особо не спрашивая. А вы, я гляжу, капитально обустраиваетесь. Давайте-ка общий забор поставим между участками, раз такое дело». «Вам надо — вы и ставьте, отвечает безапелляционно молодой хозяин жизни, ­ — а мне деньги на обустройство коттеджа нужны, ничем не могу помочь». Ну, ОК, дело привычное. Вооружается наш старикан лопаточкой да болгарочкой, извлекает из припасенных с советских времен материалов обрезки водопроводных труб, строит в одиночку несколько недель забор. Несколько недель не потому, что такой хилый, неумелый и нерасторопный, а потому что бывать на даче может только по выходным. Казалось бы, есть в посевную дела и посрочнее, но, увы, нужно оперативно преодолевать свалившийся на голову гуманитарный форс-мажор.

Через некоторое время старожилы обнаруживают, что новый сосед предпочитает парковать свой джип (на него, в отличие от общественного забора, деньги находятся всегда) посередине дорожки, причем по ширине эти два объекта — автомобиль и дорожка — почти совпадают: ни пройти, ни проехать. В первое время соседи относятся к ситуации с пониманием: строится человек, все время в разъездах, надо войти в положение. Однако ситуация не изменяется и после окончания стройки. Молодому любителю широкой жизни соседи начинают намекать, что неплохо бы парковаться на своем участке, как это делают все. У него же на все один ответ: «А где написано, что нельзя?»

Через некоторое время у нашего альфа-самца подрастает сынок, который начинает с остервенением целыми днями колесить по дорожкам садоводства то на мотоцикле без глушителя, то на квадроцикле.

Все это можно было бы как-то перетерпеть, наверно. Мы же славимся своими духовными скрепами, всепрощением, великодушием, умением жить в надежде на то, что все это со временем само как-нибудь рассосется. Терпилы, в общем, лохи, сами виноваты, надо было не университеты заканчивать, а в уличных бандах участвовать в девяностые-то, на то они и даны были. Но есть в образе жизни новых хозяев жизни нечто совсем уж плохо переносимое — ночные посиделки с громкой музыкой.

Вообще-то приличные люди понимают, что дети и старики уже в 9 вечера могут ложится спать, так что шуметь после этого времени как-то даже… антигуманно (ой, не запоминайте это слово от греха подальше). Для более бессовестных существует правовая норма: вести, скажем так, «громкий образ жизни» административным кодексом разрешено до 11 вечера. Если позже — могут и оштрафовать. Наши же молодые покорители садоводческих пространств считают, что их 6 соток это некая «офшорная зона», на которой действуют только те правила, которые они соблаговолят сами для себя установить. Так что громкую музыку они в 23:00 не выключают, а, наоборот, еще только включают в предвкушении длящейся иногда часов до 2–3 радости общения. Могут и в 12 врубить, и даже в час, причем на полную громкость, а аудиоколонки там, уж поверьте мне, в человеческий рост. Такие не грех и на рок-концерте выставить, чтобы озвучить стадион. На них, в отличие от общего забора, деньги всегда находятся.

Понятное дело, что в момент аудиошока, когда вся ночующая на даче семья, включая школьников младших классов, просыпается среди ночи от 60-децибельного рёва, первое, что приходит в голову — позвонить и договориться. Может, это какое-то недоразумение? Может, колонки включились случайно или произошло событие настолько радостное, что поделиться счастьем хочется со всем городом? Звоним соседям, которые, казалось бы, должны понимать, что рядом с ними ночуют дети и люди предпенсионного возраста. Пенсионный нам, кстати, так отодвинули, что можно и не дожить, поэтому единственная возможность плодотворно трудиться на даче, не тратя непомерные деньги на транспорт — приехать на участок в пятницу вечером, выспаться, а в субботу приниматься за бесконечные заботы по уходу за растениями и строениями. Итак, звоним, просим убавить громкость и слышим в ответ знакомый железобетонный аргумент: «А где написано, что делать?» Самое время, казалось бы, произнести душещипательное стариковское наставление о том, что, помимо административного кодекса (раз уж вы считаете, что его действие не распространяется на ваш дачный участок), много еще где написано о том, что люди должны ценить хорошие или хотя бы нейтральные отношения с соседями. В Библии, например, что-то такое встречается, в Коране. Да и язычники, и даже атеисты согласятся, что вежливость и умение уживаться с теми, кто волей случая оказался твоим соседом — дело неплохое. Но жизненный опыт подсказывает, что после слов «А где написано…» людей с полным основанием можно считать невменяемыми. Тем, кто понимает, что ночью нельзя шуметь, ничего объяснять не нужно, тем, кто не понимает — бесполезно.

Во время одних из таких ночных телефонных переговоров, когда мы в очередной раз попросили убавить громкость звука, на том конце прозвучало: «Что поделать, мы очень любим музыку, придется вам потерпеть». Потерпеть так потерпеть, нам не привыкать, но, поскольку заснуть в таком грохоте все равно невозможно, я, как человек тоже в музыке разбирающийся (по крайней мере более 40 лет ей интересующийся), решил записывать на диктофон, что же такое ценное они там слушают, что никак нельзя отложить до утра или, хотя бы послушать в наушниках?

Мои музыкальные предпочтения с соседскими в силу разницы в возрасте и воспитании, конечно, не совпадают, но кое-какие композиции я, все-таки, распознал. Вот, например, не далее как на прошлой неделе, когда уже перевалило не только за 23:00, но и за полночь, доморощенными диджеями вниманию слушателей на все той же громкости 60 децибел была представлена следующая подборка (дискотека началась в 11 вечера и закончилась во втором часу, так что весь набор композиций я уж анализировать не буду, ограничусь самыми смачными).

Итак, первым номером нашей программы идут частушки в исполнении группы «Сектор Газа». Довольно странно, что «меломаны», которым, судя по всему, перевалило как минимум за 30, сохранили столь трепетную любовь к этой супергруппе гопников. Нормальные люди успевают переболеть этим годам к 25, но кто я такой, чтобы судить об утонченных вкусах столь ревностных поклонников музыки, что они считают своим долгом поделиться вайбом со всеми соседями по садоводству в радиусе километра.

Частушки эти всем, надеюсь, хорошо знакомы с детсадовских времен. В них сообщается о непростых взаимоотношениях девок и местного священнослужителя («опа, опа, зеленая ограда»), а так же выражена чья-то инфернальная тоска по поводу некоего физиологического несовершенства: что-то там неправильно срослось.

Ну штош… захотелось ребятам похулиганить, все были молодыми. Остается только закрыть уши подушкой и терпеливо дожидаться окончания аудиоэкзекуции. Не драться же с ними идти? (Садиться за нанесение тяжких увечий и порчу аудиоимущества я пока не готов).

Но что это? Тоскливое ожидание конца ночного аудиокошмара вдруг превращается в увлекательный квест типа «Угадай следующую мелодию». Знаете какая композиция последовала за «Опа, опа, зеленая ограда»? В такие моменты вспоминается старина Задорнов с его неизменным: «Набрали в грудь воздуха? Набрали?» Зазвучала «Гроза» из цикла Антонио Вивальди «Времена года»!!! (на громкости 60 децибел, само собой: все же должны узнать о нашем изысканном музыкальном вкусе). Так и хотелось воскликнуть: «Этого не может быть! Промежуток должен быть!». Кстати, прозвучало это произведение не в исполнении какого-нибудь Венского филармонического оркестра или, на худой конец, камерного ансамбля «Барокко». Для таких случаев у из благородий предусмотрена Ванесса Мэй, неустанным 30-летним пиликаньем на электроскрипочке позволяющая любому аудиоозабоченному недоумку сказать: «Вы не думайте, я не только матерные частушки слушаю, я классику тоже уважаю, Ванессу Мэй, вот, например».

Мне даже на мгновенье подумалось, что было бы хорошо, если бы где-то там, в далекой Вене, останки Антонио Вивальди начали от такого соседства с «Сектором Газа» бешено вращаться в своей могиле. Во-первых, это помогло бы снизить остроту всемирного энергетического кризиса, во-вторых — найти место захоронения самого Вивальди, точных указаний на местоположение которого не сохранилось. (Простите, маэстро, мне мой черный юмор).

Следующая композиция оказалась тоже неожиданной. Видимо, сообразив, что за злостное хулиганство (а именно так по действующему УК РФ можно квалифицировать регулярное ночное прослушивание музыки на недопустимой громкости) может до добра не довести, ребята решили подстраховаться. Вот загребут их, например, в участок по многочисленным жалобам соседей, а там следователь скажет: «Ну, громкое прослушивание музыки по ночам, это дело житейское. Бытовой конфликт, так сказать. За такое мы пока не сажаем, потому что если всех за такое сажать, мужское 20–40-летнее население окажется за решеткой почти поголовно. А слушали-то что?» — «Вивальди…» — «Вивальди?! — возмутится следователь. — Музыкой загнивающего враждебного Запада услаждаетесь, дегенераты?! Вот этого уже не простим! Живо подписывайте контракты!» Возможно, наши аудиофилы рассуждали так, возможно, не так, а только после Вивальди завели они… Набрали в грудь воздуха? «Матушка Земля, белая берёзонька»! Я чуть прибор для замера громкости в кофе не уронил от такой неожиданности.

Потом было несколько каких-то новомодных композиций в стиле «умца-умца» (все на тех же 60 децибелах), не показавшихся мне интересными, но чудеса и не думали заканчиваться. Где-то около часа ночи я, уже почти адаптировавшийся к реактивному рёву из соседских колонок и задремавший, опять подскочил с вытаращенными глазами. Оттуда доносилось последовавшее за каким-то очередным гопнорэпом: «Мело, мело по всей земле во все пределы, Свеча горела на столе, свеча горела» в исполнении Аллы Пугачевой! Какое «мело-мело», август на дворе? Впрочем, это не важно. Поздравляю, Борис Леонидович, теперь вы посмертно тоже можете вместе с Антонио Вивальди потрудиться но поприще выработки электроэнергии. А ведь у Пугачевой есть еще много песен на стихи авторов Серебряного века. Представляете, что будет, если по всей стране после композиций групп «Ленинград», «Сектор Газа», или, на худой конец, «Гражданская оборона» проигрывать подобное на полночных дачах на полной громкости? Например: «Я вернулась в свой город, знакомый до слез» и вот уже где-то на Дальнем Востоке засветилась от неукротимого внутригробового вращения безымянная могила Осипа Мандельштама, а ведь сколько десятилетий ее не могли найти! Или включим в другой раз: «Уж сколько их упало в эту бездну», и вот уже литературоведы знают точное местоположение могилы Марины Цветаевой. А дополнительным бонусом — выработка неограниченного количества электроэнергии, которой хватит для освещения не только Владивостока и Елабуги с Набережными Челнами, но и многих других городов, потому что песен на стихи забытых поэтов у нас еще очень много. (Простите меня, Осип Эмильевич и Марина Ивановна за то, что тревожу ваш прах и вновь, уже настрадавшихся при жизни, призываю на помощь в борьбе с все той же нечистью, которая, к сожалению, чувствует себя не менее вольготно, чем в годы, когда травили вас).

В общем, не знаю, что делать. В правоохранительные органы жаловаться бесполезно, они у нас как Брюс Уиллис, спасают человечество в количествах не менее 2 миллионов, «бытовые конфликты» им не интересны. Подкинуть дохлую крысу в бассейн, размолотить кувалдой джип? Руки, конечно, чешутся, но тоже нет: войну тогда придется вести уже до конца, а хотелось бы еще пожить. (Кстати, предусматривает ли устав садоводческого товарищества строительство бассейнов и наполнение их водой для полива, которой и так не всегда хватает?)

Остается потихоньку собирать аудиоматериалы да данные о превышении уровня шума. Как их собирать? Очень просто. На любом маркетплейсе продаются шумомеры, которые можно подсоединить к обычному смартфону, просматривать записи в виде графика, архивировать, экспортировать в формат Excel. Последний хорош тем, что такие электронные документы можно распечатать на бумаге размера A4 и, когда наберется приличная стопочка, приложить, наконец, к исковому заявлению.