Метаморфозы поэта Смертяшкина

В недавнем эссе «Богемный пацифизм» речь шла об отвращении к войне, ярко выраженном в дореволюционной поэзии Маяковского. Революционеры (как политические, так и эстетические вроде футуристов) всегда за новую жизнь, против застоя, тлена и смерти, по крайней мере до тех пор, пока сами не окажутся у власти. Господствовавший в России в первые десятилетия XX века декаданс высмеивался энергичными, устремленными в будущее преобразователями общества не в меньшей степени, чем реакционный государственный строй. Любимец прогрессивного человечества Максим Горький, например, создал в своем памфлете «Русские сказки» образ поэта Смертяшкина, который однажды обнаружил, что стихи, в которых смакуются мрачные темы, пользуются большим спросом. Сам он в эту чушь не верил, поскольку был более-менее благополучным обывателем, не чуждым материальных благ, но раз «пипл хавает» решил зарабатывать на чернухе:

Пестрый бич наших страстных желаний
Гонит нас в кольца Смерти-Змеи,
Мы плутаем в глубоком тумане.
Ах — убьемте желанья свои!
Они в даль нас обманно манят,
Мы влачимся сквозь терн обид,
По пути — сердце скорби нам ранят,
А в конце его — каждый убит…

В сказке Горького все чуть было не закончилось хорошо, «смертолюб» устыдился:

Сколько пошлости и вздора
Написал я, Нимфодора,
Ради тряпок, ради шубок,
Ради шляпок, кружев, юбок!

Однако, осознав старое доброе «мне семью кормить надо» (Нимфодора — его жена), поэт снова взялся за свое смертоносное ремесло:

Нас ежедневно жизнь разит,
Нам отовсюду смерть грозит!
Со всяких точек зрения
Мы только жертвы тления!

(Так и просится этот куплет на сцену, чтобы спел его какой-нибудь дуэт Бандурина и Вашукова).

Творчество Смертяшкина подчас оказывалось смертоносным отнюдь не в переносном смысле:

…Один юноша — очень хороший юноша, мучительно искавший смысла жизни,— прочитал эти стихи и застрелился. Он, видите ли, был уверен, что автор стихов, прежде чем отвергнуть жизнь, искал смысла в ней так же долго и мучительно, как искал сам он, юноша, и он не знал, что эти мрачные мысли продаются по шестнадцати копеек строка. Серьезный был.

В общем, позор декадентам, всяким сомнительным кафкам, бодлерам, сологубам, ходосевичам, андреям белым и прочим бальмо́нтам-обормонтам. Один убыток от них. Так считал не только примкнувший к жизнерадостным большевикам Максим Горький, но и многие политически нейтральные авторы, вроде Саши Черного:

Ах, словесные, тонкие-звонкие фокусы-покусы!
Заклюю, забрыкаю, за локоть себя укушу.
Кто не понял — невежда. К нечистому! накося выкуси.
Презираю толпу. Попишу? Попишу, попишу…
Попишу животом, и ноздрей, и ногами, и пятками,
Двухкопеечным мыслям придам сумасшедший размах,
Зарифмую всё это для стиля яичными смятками
И пойду по панели, пойду на бесстыжих руках…

Трудно сказать, что случилось бы с поэтом Смертяшкиным после большевистского переворота, не будь он вымышленным. Может, сгинул бы в подвалах ЧК, может быть уехал бы из России, как Саша Черный, но, скорее всего, пристроился бы к тому самому Максиму Горькому на непыльную работенку, прославлять новую власть, тем более, что специалисты по воспеванию смерти оказались при диктатуре пролетариата в большой цене. Нужно было всего лишь немножечко сместить акценты…

Этот плакат я увидел впервые пару недель назад. Почему-то, в подборках раннесоветской графики, которых немало издавалось во времена СССР, он не встречался. Изображение, конечно, впечатляющее, под стать обложкам к альбомам группы Iron Maiden, но самое интересное — длинный текст внизу. Я распознал его, используя современное ПО. Вот что там написано:

Нет возможности учесть все муки, страдания, жертвы, гибельность, обнищание и растление, причиняемые преступным злодейством, называемым войной, Если бы весь этот красный ужас, кровавый кошмар мог быть учтен — ни одно ледяное сердце, ни один самый холодный разум не выдержали бы этого расчета. Для характеристики творимого палачами капитализма и империализма кровавого кошмара приводим ряд цифр, которые составляют «государственную» тайну враждующих стран.

За время войны мобилизовано:

Франция — 9 мил., Англия — 4,5 мил. и для флота — 0.5 мил., Италия — 3 мил., Соед. Штаты — 2 мил., Германия — 12,5 мил., Австро-Венгрия — 10 мил., Россия — 15-17 мил. Итого 51 миллион. К ним надо прибавить армии прочих государств Турция, Греция, Сербия, Болгария, Бельгия, Румыния и т.д., скажем — 4 мил., всего — 55 миллионов. Каких? Не просто 55 миллионов людей, нет. Самых здоровых, самых работоспособных, в возрасте 18-45 лет, прошедших через медицинский осмотр… Женщины, дети, старики, больные, хилые, с органическими недостатками — обречены властителями мира на страдания дома, на вырождение и голодную смерть в тылу; на них же возложено попечение о призванных: продовольствие, изготовление одежды, обуви и всякого снаряжения; сильное, здоровое, работоспособное—двинуто на убой.

Из 55 миллионов мобилизованных, под ружьем в тысячеверстных окопах всех стран света и в ближайшем резерве, т.е, под угрозой ежеминутной, ежесекундной смерти или искалечения находилось и находится:

Франция — 4,5 мил., Англия — 3,5 мил., Италия — 2 мил., Соедин. Штаты — 1,5 мил., Германия — 6 мил., Австро-Венгрия — 3,5 мил., Россия — 7 мил., прочие страны—2,5 мил., итого 30,5 миллионов.

УБИТО: Франция — 500 тыс., Англия — 300 тыс., Италия — 300 т., Соедин. Штаты — 10 тыс., Германия — миллион, Австро- Венгрия — 800 тыс., Россия — миллион; итого, с присоединением прочих стран, — 4,5 миллионов. Инвалидов: Франция — 600 тыс., Англия — 300 тыс., Италия — 300 тыс., Соедин. Штаты — 10 тыс., Германия — 1 мил. 300 тыс., Австро-Венгрия — миллион, Россия — миллион, с прочими странами — около 5 миллионов.

ПЛЕННЫХ, т.е. лиц, частью погибших от истощения, изнурения и прочих ужасов концентрационных лагерей, частью утративших здоровье и превращенных в нетрудоспособное население: Франция — 500 тыс., Англия — 300 тыс., Италия — 250 тыс., Соедин. Штаты — сто человек, Германия — 800 тыс., Австро-Венгрия — 2 мил. 500 тыс., Россия—2 мил. 500 тыс., с прочими странами всего — 7 мил. 300 тыс.

Дальше. В России на военное ведомство работали на заводах военных и в крупной фабрично-заводской промышленности, переоборудонанной для целей войны, свыше 1,5 мил. рабочих, на железных дорогах около 800 тыс., в земском и городском союзах, в организациях торгово-промышленного комитета и проч. — до миллиона рабочих (в земском союзе рытьем окопов было занято свыше 400 тыс.), в лазаретах до 506 тыс., в мелкой промышленности, кустарной и проч. (по шитью полушубков, папах, изготовлению сапог, валенок и проч, шитью белья) — до миллиона (в одной Москве было швей ло 70.000 чел.): всего — 4,8 мил. работников.

Итого в одной России непосредственно к делу войны, на защиту царизма, капиталистов, банкиров, фабрикантов, заводчиков, помещиков, митрофорного духовенства и проч. было привлечено 21—22 миллиона тружеников, — рабочих и крестьян.

Стоимость войны: Франция — 27 м-рд., Англия — 35 м-рд., Италия — 12 м-рд., Соед. Штаты — 15 м-рд., Германия — 33 м-рд., Австро-Венгрия — 20 м-рд., Россия — около 30 м-рл. Итого 127 м-рдов рублей золотом, по курсу довоенного времени.

Эти миллиарды для трудящихся — безумно растраченные, выброшенные на воздух народные 6огатства, для грабителей и убийц, это — право на роскошь, мотовство, распутство, бриллианты, золото, шелк и парчу…, эти миллиарды для пролетариата и крестьянства — цена крови, слез, страданий, мук, голода, миллионов увечий, миллионов жизней… для банкиров, фабрикантов, заводчиков, торговцев, подрядчиков, помещиков нажива, барыш войны.

Какой вывод должен сделать читатель, вниманию которого предлагаются эти убийственные факты? Наверно, его хотят призвать к способствованию делу миру: уклоняться от службы в армии, брататься с такими же бедолагами из вражеских окопов, принуждать офицеров прекращать боевые действия, протестовать против войны на мирных демонстрациях и конференциях, отказываться работать в отраслях, производящих оружие… Такое, кстати, на полном серьезе пропагандировали в межвоенной Европе деятели вроде Ромена Роллана. Как ни странно, завершающий посыл плаката как раз обратный:

Понятно, почему вся эта свора грабителей, вся эта разбойничья злодейская шайка, в союзе с англо-французско-американско-японскими бандитами вновь втягивают вас, рабочие и крестьяне, в бойню, из которой вы только-что вырвались и не залечили еще ваших ран. Чтобы заставить вас вступить в мировую резню, на вас двинуты чехо-словаки и англо-французские войска.

Вступление в мировую войну потребует миллионы новых жертв; меньше жертв нужно, чтобы раздавить чехословаков и англо-французов, пока их еще мало.

Товарищи, каждый день промедления укрепляет ваших врагов!..

Все к оружию!

Все в ряды!

Вот тебе и раз! Свора втягивает, так давайте втянемся! Оказывается, чтобы закончить войну, русскому народу (а население России называлось так вплоть до Генуэзской конференции) предлагается… продолжать войну, причем на этот раз не с немцами, которых большинство населения Российской империи считало своими природными врагами, а с недавними союзниками — англичанами, французами и братскими, славянскими народами — чехами и словаками… Впрочем, что же здесь удивительного. Ленин давно говорил, что для установления диктатуры пролетариата необходимо превратить империалистическую войну в гражданскую. Наверно, подразумевалось, что последняя по сравнению с Первой мировой будет маленькой и победоносной, как в мультфильме «Чипполино», где возмущенные овощи за считанные минуты изгоняют ненавистных сеньера Помидора, принца Лимона и графинь Вишен, или как в сказке Корнея Чуковского «Крокодил»:

Они рычат, они визжат,
Они сгубить его хотят,
Но Ваня смело к ним идёт
И пистолетик достаёт.
Пиф-паф! — и яростный Шакал
Быстрее лани ускакал.
Пиф-паф! — и Буйвол наутёк.
За ним в испуге Носорог.
Пиф-паф! — и сам Гиппопотам
Бежит за ними по пятам.
И скоро дикая орда
Вдали исчезла без следа.
И счастлив Ваня, что пред ним
Враги рассеялись как дым.
Он победитель! Он герой!
Он снова спас свой край родной.
И вновь из каждого двора
К нему доносится «ура».
И вновь весёлый Петроград
Ему подносит шоколад.

Всего-то и делов! Зато потом — тысячелетнее счастье. Более того, в сказке Чуковского недавние свирепые звери-угнетатели мгновенно перевоспитались и стали приносить пользу обществу своим трудом:

И наступила тогда благодать:
Некого больше лягать и бодать.
Смело навстречу иди Носорогу —
Он и букашке уступит дорогу.
Вежлив и кроток теперь Носорог:
Где его прежний пугающий рог?
Вон по бульвару гуляет Тигрица
Ляля ни капли её не боится:
Что же бояться, когда у зверей
Нету теперь ни рогов, ни когтей!
Ваня верхом на Пантеру садится
И, торжествуя, по улице мчится.
Или возьмёт оседлает Орла
И в поднебесье летит, как стрела.
Звери Ванюшу так ласково любят,
Звери балуют его и голубят.
Волки Ванюше пекут пироги,
Кролики чистят ему сапоги.
По вечерам быстроглазая Серна
Ване и Ляле читает Жюль Верна,
А по ночам молодой Бегемот
Им колыбельные песни поёт.
Вон вкруг Медведя столпилися детки
Каждому Мишка даёт по конфетке.
Вон, погляди, по Неве по реке
Волк и Ягнёнок плывут в челноке.
Счастливы люди, и звери, и гады,
Рады верблюды, и буйволы рады.

Кто ж знал, что эта «небольшая заварушка» (1918-1922 гг.) продлится столько же, сколько и Первая мировая (1914-1918 гг.), а жизней унесет не меньше, да еще и разруху принесет в края, где раньше линии фронта и не слыхивали? А ведь как хорошо все начиналось: «меньше жертв нужно, чтобы раздавить чехословаков и англо-французов, пока их еще мало». Эти бы жертвы, да на германский фронт в 1917 году, глядишь, и Второй мировой войны бы не было…

У большевиков и их последователей для объяснеиия подобных казусов предусмотрены многочисленные варианты приема «вы не понимаете, это другое». Не будем спорить, разве что спросим: «Товарищи большевики, вы пришли к власти благодаря двум своим действиям: заключили мир с Германией и дали землю крестьянам. Фабрики рабочим не считается, поскольку рабочих было не много, да и фабрик они себе, по большому счету, не требовали. Мира требовали все, землю крестьяне уж несколько веков требовали, это да, а рабочие требуют совсем простых вещей вроде увеличения зарплаты и сокращения рабочего дня. Фабрики вы вписали в свои лозунги исключительно для себя, объявив свою партию «авангардом пролетариата». Главным фактором, благодаря которому народ за вами пошел, было прекращение войны. Ваши предшественники не сумели его достичь, а вы — запросто. Так вот, если вы такие специалисты по заключению мирных договоров, заключили бы их и с Антантой, и прочими недругами. Англии отдали бы Мурманск и Архангельск, Японии — Сахалин. Это гораздо меньшие и по площади, и по хозяйственной ценности куски, чем те, которые вы отвалали немцам. Умиротворив эдак всех, можно было избежать разрухи и смело приступать к построению небывалого счастья на оставшейся территории. Увидев достижения передового общественного строя, развитые страны, в полном соответствии с учением Маркса, просто рухнули бы к вашим ногам, вопия: «Благодетели наши! Да как же мы сами-то до всего этого не догодались!». Ведь можно же было так сделать?»

Но сегодня речь не об этом.

Итак, плакат «Красный смех» предлагает не просто «еще немножко потерпеть», а отдать свои жизни в борьбе за какие-то неясные (по крайней мере в сравнении с Первой мировой войной) цели. Подобных призывов в те времена было много. Сравним два варианта известной строевой песни. Вот белогвардейский:

Смело мы в бой пойдем
За Русь Святую,
И как один прольем
Кровь молодую.

Что такое «пролить кровь» молодую? В школьной драке тебе разбили нос. Пролил кровь? Пролил. Молодец, через 15 минут пройдет, зато теперь не будут говорить, что ты трус. На войне легко ранили — полоснули шашкой, ткнули штыком. Отлежался в госпитале, получил Георгия, вернулся в строй, довоевал, отправился домой героем. И даже если получил серьезные травмы — лишился руки, ноги — все равно пригодишься своей семье, чтобы хотя бы дети без отца не росли. Безногий отец лучше, чем погибший. Могут, конечно, и убить, но не всех же. В крайнем случае будем отступать, беречь силы, вести переговоры. Впрочем, есть и горячие головы, осознанно идущие на смерть. Такие люди, как правило, живут «мало, но хорошо»: самураи там всякие и прочие спецназовцы. Это издержки их профессии, им за это платят. А бедолаге-то, который только надеждой на будущее и живет, за что умирать?

А вот большевистский вариант той же песни:

Смело мы в бой пойдем
За власть Советов,
И как один умрем
В борьбе за это.

Не кровь прольем, а умрем, причем все. Какой смысл идти на войну, на которой гарантированно погибнешь, да еще за какую-то власть Советов, которой без году неделя, и которая обещала как раз, что смертям конец, война закончена?

Художественных произведений, призывающих без страха умирать и убивать, появилось в годы Гражданской войны огромное множество. И вообще в советском искусстве, культ смерти процветал все 70 лет, чего, казалось бы, не должно было быть в обществе, изжившем язвы капитализма. В отличие от творений поэта Смертяшкина, который «всего-лишь» подумывал о самоубийстве и никого с собой не приглашал, большевистская пропаганда настоятельно рекомендовала своим подданным — «парням, презирающим удобства», умирать на сырой земле почаще. Понятное дело, что главным фактором, поднимавшим бойцов Красной армии в атаку, были заградотряды, а не стихи и песни, и все-таки позиция «отправляйтесь, граждане, на верную смерть» поражает. Любая воюющая страна, конечно, такое подразумевает, но обычно это завуалировано, и солдатам, все-таки, обещают награды и материально обеспеченную жизнь, после победы если кому-то удастся уцелеть.

Вернемся к вопросу об эволюции «смертоносной» поэзии. Недавно я разместил на канале «Эхо русских революций» ссылку на «Красное евангелие», написанное пробольшевистским поэтом Василием Князевым в 1918 году. Вот некоторые цитаты из этой брошюры:

Приди и пей. Сие есть кровь
Из сердца красного поэта,
Жизнедарующая новь,
Источник Нового Завета.
Открыв для мира грудь свою,
Себя я смерти обрекаю;
Горю, безумствую, пою
И алой кровью истекаю.

Как и дореволюционный поэт Смертяшкин, автор обрекает себя смерти, правда, не потому, что «жизнь есть тлен», а во имя смутных идеалов, что, по-моему, еще более глупо, зато «по-пролетарски». Впрочем, беспокоиться не стоит, ничего страшного с Василием Князевым не случится… еще без малого 20 лет. Это он читателям намекает, что отдать жизнь за Революцию так же просто, как за хлебушком сходить (хотя в ту пору, конечно, и за хлебушком сходить бывало под час равнозначно смертному бою).

Лишь вы, кому гроза милее
Тиши заржавленных болот,
Голов отважных не жалея, —
Отважно ринетесь вперед!

Если бы большевики ограничились только такими вот энтузиастами! К сожалению, Советская власть выковыривала миролюбивых обывателей и дезертиров из любых «заржавленных болот» и отправляла в действующую армию. В этом она ничуть не отличалась от любой другой.

Сердца единой верой сплавим.
Пускай нас мало, не беда! —
Мы за собой идти заставим
К бичам привыкшие стада.
Нам ведом к райскому порогу
Вернейший путь — прямая нить;
И смерть тому, кто нам дорогу
Посмеет нагло преградить!

Ну вот все и выяснилось: «Вы — быдло, мы — пастухи, и погоним вас, куда сочтем нужным». Дворяне то же самое говорили, зачем же было огород городить? Правда, победоносное шествие стад довольно быстро уперлось в Польшу, помирать не пожелавшую, а совсем даже наоборот…

Оставь мечты о примиреньи —
Оно немыслимо теперь:
Лишь в сокрушительном бореньи
Мы завоюем рая дверь.
Враг—должен пасть. И пасть—навеки,
Как жизнью свергнутый кумир!
И пусть прольются крови реки, —
Они потопят старый мир.

Германские империалисты, не обращайте внимания, вас это не касается.

Народ, внимай словам пророка:
Прочь от предательских дорог!
Нет в битве гибельней порока,
Чем милосердия порок.
Пощады враг не должен видеть.
Он — пал; но… жив еще? — коли!
Лишь кто умеет ненавидеть —
Достигнет Царствия Земли.

Вот тебе и раз. Обещали какую-то новомодную пролетарскую мораль, на голову превосходящую буржуазную, а самую привлекательную составляющую прежней — милосердие — вычеркнули. Я бы на месте неофитов задумался…

Никого не берите в полон —
Пулю в лоб возрождающим трои!

Да кто ж его возрождает, отец родной? Деникин — республиканец, Колчак тоже монархом быть не собирался, Романовых и вовсе извели. Вводите в заблуждение трудящихся, товарищ. Зато пропогандируете кровожадность, которая украсила бы скорее племена африканских дикарей, чем власть, претендующую на превосходство над западноевропейскими государственными и общественными институтами.

Кто желает жить остаться
После бури мировой —
Должен прежде искупаться
В Иордани огневой.

Прям, частушка получилась… Кто желает жить остаться, должен, думается, держаться подальше от Иорданей огневых, если, конечно, в эту Иордань не окунают насильно.

Интересно автор обращается к врагам Революции:

Гей, трусливое, рабское племя,
Полно мяться и жалко вопить —
Кинь оружие! Есть еще время
Покаяньем вину искупить.
Вы нужны трудовому народу;
Он зовет… Торопитесь!.. Вперед!
Или вашу гнилую породу —
Ураганом в могилу сметет!

Ага, бегут вам навстречу, рвут волосы от осознания собственной неправоты и тапочки на ходу теряют. Вспоминается анекдот:

– Доктор, меня никто не любит, никто не хочет со мной общаться! Может, хоть ты мне поможешь, мерзкий, злобный старикашка?!

Именно по этому сценарию и будут вскоре развиваться события, когда по окончании всех войн совершенно неожиданно обнаружится «нехватка буржуазных спецов». Впрочем, в вышеупомянутом произведении Корнея Чуковского «бывшие», как мы видели, успешно перековались, может,рецепт из этой сказки и был рассчет.

Что вы морочите мне
Голову «разницей веры»!
Родина ваша — в огне;
Вы-ж — в стороне?..
О, лицемеры!

«Ваша родина, товарищ, называется Третий Интернационал (ака Циммервальд), а по нашим понятиям вы уголовный преступник, который сначала должен быть осужден, потом возместить ущерб, потом поклясться, что ничего подобного не повторится, и лишь потом, после отсидки (если удастся избежать расстрела) можно будет вести разговор о единстве веры и родины», - видимо, таким возмутительным образом отвечали непонятливые «они». Какая неожиданность!

Смерч от века преграды не знающий,
Гнущий дуб-баобаб;
Знойный вихрь, беспощадно сжигающий —
Всех, кто слаб!

Ну, а тех, кто слаб умишком, где-то там, в туманном будущем поджидает 1937-й год. За дуб-баобаб отдельное спасибо.

Вот еще один излюбленный мотив большевистских агитаторов — бичевание «неопределившихся»:

Все-ж, что мечегся-бьется меж двух берегов,
То горит, то надежды хоронит,
Не имея ни братьев, ни лютых врагов, —
Неизбежно потонет!

Братья, враги — это кому как повезет, дело наживное. Выживает же, как правило, тот, у кого есть профессия и понимание, как устроена жизнь. Обычная, правила которой установлены общечеловеческим многовековым опытом, а не выдуманы Карлом Марксом. А не потонет сами знаете что.

Гей? вы! слепорожденные!
Нравствеиники убежденные!
Прозреть не пора-ли?!
Ваша мораль?
Ха!
К дьяволу вашу мораль! —
Революция несет смерть вашей морали!

В точку. Лишние детали не нужны. Переделаем роллс-ройсы в тачанки.

Таков завет Христа Второго:
«Погибель тем, кто духом нищ —
Их буря выметет сурово
Из их пылающих жилищ.
И не утешится смиренный,
Точащий рабскую слезу,
И не наследует вселенной,
Кто кроток в красную грозу!»

А, так вот это что, закос под второе пришествие Христа! Незачот. Во время этого события люди должны подниматься из могил, а не ложиться в них.

По-моему, стихи поэта Смертяшкина как-то человечнее, чем это рифмованное людоедство.