Занимательное ословедение
Роман древнеримского писателя Апулея «Золотой осел» следовало бы включить в школьную программу, если бы не многочисленные содержащиеся в нем эротические и порнографические эпизоды. А так всем хороша книга: богата увлекательными сказочными и приключенческими сюжетами, язык легок и изящен, в романе много юмора и иронии, которые вызовут улыбку даже у современного читателя. Самое же главное — это один из лучших исторических источников, отражающих обыденную жизнь Римской империи.
Меня эта книга в последнее время привлекала еще и как свидетельство тождественности Античности и Средневековья. Где-то я уже упоминал о своем давнем впечатлении: если последовательно прочитать «Золотой осел» Апулея и написанный «спустя более чем тысячу лет» «Декамерон» Боккаччо, то различить их принадлежность к той или иной эпохе можно не вдруг. Да, у древнеримского автора упоминаются кое-где названия современных ему государственных должностей, античные боги, несколько раз мелькает слово «Цезарь» как обозначение актуального на момент написания книги правителя (не Юлий Цезарь, а вообще принцепс, император, верховный правитель, без конкретизации имени).
У Боккаччо тоже встречаются хронологические маркеры, например, упоминание о христианстве как господствующей религии. Кроме того, «античный» роман написан на латыни, а «позднесредневековый» («ранневозрожденческий») — на итальянском. И все-таки нельзя не поразиться сходству многих сюжетных ходов, да и просто одинаковости быта, образа жизни, да и образа мыслей, описанных в этих книгах. Наиболее бросающееся в глаза тождество — анекдот о наглом любовнике, спрятавшемся в бочке. В «Золотом осле» он приводится в девятой книге, у Боккаччо во второй новелле седьмого дня воспроизводится практически дословно по Апулею.
Много в «Золотом осле» и других сказочных и анекдотических фабул, характерных для средневековой литературы. Взять, например, приказ злой хозяйки разобрать смешанные в одном сосуде зерна различных злаков, выполненный с помощью животных. В «средневековой» «Золушке» несчастной героине помогают, кажется, мыши, в «Золотом осле» — муравьи. Злые сестры, препятствующие своей удачно вступившей в брак родственнице и гибнущие в наказание за свою зависть — это не только «Морозко», но, прежде всего, «Золотой осел». Или такое: два вооруженных героя идут в поход, но один из них заранее подстроил всё так, чтобы его доверчивый друг погиб. У Апулея такая история рассказана в восьмой книге, но подобное происшествие, как указано в примечаниях, встречается в «Песни о Нибелунгах» (убийство Зигфрида Гагеном). Я же припомнил еще и «Страшную месть» Гоголя, и обезглавливание Черномром брата-великана из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила». В последней, кстати, есть и другие аллюзии на «Золотого осла», например, пробуждение Людмилы в волшебном саду. Да что там говорить:
Крошечная усадебка… соприкасалась с обширными и благоустроенными владениями влиятельного, богатого… соседа, который, злоупотребляя древностью своего рода, имел множество сторонников и делал в городе все, что хотел. К скромному соседу своему он относился крайне враждебно и разорял его убожество: мелкий скот избивал, стада угонял, травил хлеб, еще не созревший. Когда же он лишил его всех достатков, решил и самое землю отобрать, затеяв какую то пустую тяжбу о межевании.
Да это же «Дубровский» Пушкина!
На меня наибольшее впечатление произвело сходство сюжета о волшебном переносе Психеи во дворец с невидимыми слугами и невидимым хозяином, от которых слышны только голоса, со сказкой «Аленький цветочек», этой отечественной разновидностью легенды о красавице и чудовище. Казалось бы, очередной бродячий сюжет, который можно встретить в литературе едва ли не любого цивилизованного народа, но давайте вспомним происхождение этого произведения, записанного С.Т. Аксаковым. Сказку об аленьком цветочке писателю в детстве рассказывала ключница Пелагея, которая «…расцветила основной сюжет чисто русскими сказочными мотивами, народными оборотами речи, шутками, прибаутками, пословицами и поговорками», как поясняет Википедия. Но уважаемой онлайн-энциклопедии, почему-то, неизвестно, что сказочница была крепостной, побывавшей в турецком плену. Там, на бывших греческих территориях, скорее всего и услышала Пелагея этот сюжет. Да, возможно немного адаптировала для восприятия русским ребенком, но сказка, все-таки, средиземноморская, а не бытовавшая среди крестьян уфимской глубинки, как пишет автор предисловия к «Золотому ослу» Адриан Пиотровский. Ссылку на источник о пребывании Пелагеи в турецком плену я, к сожалению, привести не могу: не помню точно, где об этом читал. Скорее всего, в «Воспоминаниях» самого С.Т. Аксакова.
Читая «Золотого осла» в возрасте, когда хорошо перевалило за 50, ищешь в тексте уже не скабрезности, а бытовые подробности. Я, например, примерял некоторые сюжеты на наши 1970-е. Могло такое произойти в деревне, куда я ездил в детстве к своей бабушке на каникулы? Запросто. Многие «древнеримские» черты можно было застать в деревнях еще в позднем СССР. Устройство домов, крестьянские инструменты и технологии, номенклатуру распространенных растений и животных, общественные бани в каждом более-менее крупном населенном пункте. Если же совершить мысленное путешествие во времена таких московских бытописателей, как Гиляровский или Шмелев, то схожесть обстановки с «античной» еще более усилится. Появятся и вполне себе апулеевские разбойники, и обстановка поместий, религиозных ритуалов будет не сильно отличаться от описанных древнеримским автором.
Для официальных историков параллелизм деталей «Золотого осла» и средневековых литературных произведений тоже не секрет. Я перечитывал роман Апулея в довоенном издании (Academia, 1931, замечательный перевод Михаила Кузмина). И предисловие, и примечания в нем буквально нашпигованы наблюдениями о том, что да, те или иные элементы текста Апулея встречаются в средневековых произведениях. Но объяснение таким аллюзиям официальная история дает, конечно же, стандартное: это просто такие устойчивые сюжеты. Прошли сотни лет, а байки Апулея всё с тем же удовольствием воспринимались читателями и в XIX веке. Апулей был любимым, заветным чтением даже, казалось бы, в такой далекой от Средиземноморской цивилизации стране, как Россия. «Золотого осла», как известно из хрестоматийных строк, охотно читал А.С. Пушкин. Тогда же вставную сказку из этой книги о любви Амура и Психеи перевел под названием «Душенька» поэт И.Ф. Богданович, и эта поэма была очень популярна.
В XX в. было не до сказок, а вот в XXI о «Золотом осле» знают уже по большей части лишь специалисты-литературоведы и историки. Если рассказать кому-нибудь сегодня анекдот из этого античного произведения о любовнике, спрятавшемся в бочке, то нынешний слушатель, пожалуй, лишь пожмет плечами. Искренне посмеяться над рассказом ему помешает недоумение: разве уместны грязные бочки в интерьере жилого помещения?
Получается, что более полутора тысяч лет было смешно, Апулей был бессмертным классиком, не знать которого было просто стыдно, и вдруг, спустя каких-то 100 лет, и Апулей забыт, и для понимания смысла его книги нужно прилагать усилия.
«Ну, вот такая она, человеческая цивилизация: 1500 лет пребывала в стагнации, а потом вдруг как прыгнет в пучину научно-технического прогресса! Да так, что почти ничего не осталось от тех ранних веков в нынешнем быту», — так, наверно, объяснят такую утрату понимания официальные историки. «Non progredi est regredi» — ответили бы на это древние римляне. Все формы материи подвержены энтропии. С точки зрения химии окружающий нас мир постоянно разлагается благодаря окислению, тлению. С точки зрения физики движутся континенты, на которых мы живем, выветриваются горы и сооружения из камня. И только у историков ничего не меняется. Как стояли грязные бочки в жилых помещениях при Апулее, так и при Боккаччо стоят. Не удивлюсь даже, если они будут утверждать, что это одни и те же бочки, сохранившиеся «благодаря уникальному климату», как пирамиды в Египте или берестяные грамоты в Новгороде.
«Вы опять всё извратили, — возразят с возмущением историки. — Регресс, конечно же, был. Он известен как Тёмные века, когда под ударами варваров и в силу внутренних противоречий Римская империя пала. Потом наступила эпоха Возрождения, когда людям страстно захотелось вернуться к былому совершенству. Они стали копировать и воссоздавать достижения античной цивилизации, отсюда и сходство сюжетов, и понимание античности жителями XIV века».
Ага. А давайте воссоздадим у нас в Российской Федерации достижения древнерусской цивилизации! С соколами будем охотиться, ходить в сафьяновых сапожках, подпоясываться шелковыми поясками. Да, Древняя Русь, конечно, не Римская империя, но зато там всё было так экологично, натурально: здоровый образ жизни, чистые отношения между людьми, добры молодцы, красны девицы, редька с квасом, вот это всё. Нам так этого не хватает в век упадка нравов и всеобщей тревожности. Неужели это не достойно возрождения (даже Возрождения!), причем не на уровне отдельных фриков-реконструкторов, которые, конечно же, и так у нас есть, а на национальном. Примем государственную программу, выделим под пилотный проект область какую-нибудь Костромскую, настроим теремов, стругов… Ась? Не хочет никто? Странно. Итальянцы в XIV в. были более легки на подъем. Не успела знать провозгласить «Пипл! Все дружно читаем античные источники, изучаем чертежи Витрувия и по этой документации восстанавливаем быт Римской империи!», а уж у каждого крестьянина в доме и бочечка апулеевская для укрытия любовников установена. Вот это дисциплина, вот это европейская культура!
Говоря серьезно, еще раз повторю: против более чем 1000-летней хронологической дистанции между Апулеем и Бокаччо свидетельствует принцип энтропии. Быт не мог так хорошо сохраниться столь долгий срок. Если же был регресс (Темные века), то повседневные привычки людей не могли с такой точностью восстановиться. Единственным объяснением, почему в доме крестьянина-современника Боккаччо стояла такая же бочка, как в доме крестьянина-современника Апулея может быть небольшой временной разрыв между ними. Бочка стояла не из любви простолюдина к античности, а потому что это была, условно говоря, и в самом деле та же самая бочка. Она сохранилась не «благодаря уникальному климату», а потому, что бочка вполне себе может простоять лет 30 и даже 50. Поэтому, вероятно, разрыв между Апулеем и Боккаччо составлял всего несколько десятков лет. Не исключено даже, что эти два автора и вовсе были современниками. Боккаччо ведь начинает свой «Декаерон» с описания какой-то катастрофы, от которой и укрываются герои, коротая время за рассказыванием анекдотов. Считается, что Италия гибла тогда (в середине XIV в.) от чумы, но, возможно, это лишь следствие какой-то более фундаментальной катастрофы (не обязательно природной), случившейся незадолго до описываемых в «Декамероне» событий и погубившей мир Апулея.
В заключение изложу несколько наблюдений по поводу еще одного бытописательского античного опуса — «Сатирикона». Считается, что эта книга написана Петронием Арбитром несколько раньше «Золотого осла», во времена императора Нерона. Паралеллизмов со средневековьем там тоже немало, но я сейчас о другом. Произведение Петрония очень рваное, причем не в литературном, а в буквальном смысле. Роман Апулея, кстати, сохранился подозрительно хорошо, в нем нет ни одной лакуны. А вот в «Сатириконе» пропусков раздражающе много. Фактически это собрание фрагментов, где повествование постоянно прерывается и возобновляется после каких-то важных сюжетных утрат.
Причину многочисленности лакун «Сатирикона» можно объяснить тем, что время, когда жил Петроний, было страшное, нероновское. Даже хранить сатиры на императора, не то что писать их, было опасно для жизни, хотя возможно страницы из книги пропали и по другим причинам: мыши съели, грибком побило, водой залило, кто-то разобрал рукопись на фрагменты с целью приведения в порядок, да так и не доделал и т.д. А возможно всё еще проще: фальсификаторы (средневековые или эпохи Возрождения) удалили из рукописи хронологические маркеры, по которым можно было понять, что речь идет о недавних временах. Давайте теперь представим, что кто-то вырвал из «Декамерона» все страницы, на которых упоминается христианство. Или при переписывании заменил маркеры об этой религии какими-нибудь нейтральными фразами, а то и вовсе подставлял вместо Девы Марии богиню Изиду и т.п. Что мы получим? Прекрасный античный источник. Правда, на итальянском языке, но разве это проблема для фальсификаторов?
Еще один пример — «Германия» Тацита, короткое произведение, добросовестно описывающее быт обитателей соответствующего региона. Есть в этом тексте и обзор истории войн римлян с германцами, и именно в нем встречается единственная хронологическая абсолютная привязка, которая явно выбивается из стилистики Тацита:
Нашему городу шел шестьсот сороковой год, когда в консульство Цецилия Метелла и Папирия Карбона мы впервые слышали о кимврских полчищах. С той поры до второго консульства императора Траяна насчитывается почти двести десять лет. Вот как долго мы покоряем Германию.
Это «вот как долго мы покоряем Германию» напоминает враньё школьника, переправившего в дневнике двойку на тройку. Тацит, пожалуй, самый интеллигентный из античных авторов. Он не просто излагает события, а часто выражает свое мнение, порой очень глубокое, остроумное. Своего читателя он явно считает человеком развитым, думающим, образованным. И вдруг на тебе: «Вот как, вот как, серенький козлик»… Это, конечно, всего лишь впечатление, не доказательство, но если история фальсифицирована, то настоящие доказательства из доступных источников тщательно вымараны давным давно, и занимались этим сотни людей. Так что нам только такие впечатления и остались.
В романе «Золотой осел» вставным хронологическим маркером, цель которого, скорее всего, отодвинуть источник в 1000-летнюю даль, может быть помещенный в самом конце рассказ о том, как главный герой, превращенный снова в человека, стал усердным жрецом культа той же Изиды. Последняя книга романа настолько не вяжется с предыдущими, что невольно задумаешься: а зачем здесь это? Ведь в первых абзацах сказано знаменитое: «Внимай, читатель, будешь доволен», то есть это развлекательное произведение, just for fun. Зачем же в конце многостраничная тягомотина про экзотический культ, где нет ничего не только смешного, но даже увлекательного? Возможно, как раз для удревнения: «Вот это дети, Апулей. Он жил во II веке, веровал в древнюю богиню Изиду и писал о том, как любовник прятался в грязной бочке. А вот это Боккаччо. Он жил в XIV веке и тоже писал о том, как любовник прятался в грязной бочке, но веровал сей автор в Иисуса Христа и Богородицу. Смотрите, не перепутайте!»