Одним махом семерых протыкахом

Изображение средневекового рыцаря — это прямо-таки гештальт, архетип, элемент коллективного бессознательного, устойчивый образ. Каждый более-менее образованный человек представляет его себе примерно так:

Самая запоминающаяся часть амуниции такого всадника — закрывающие большую часть тела доспехи, но здесь речь пойдет о другом элементе его вооружения — копье. Оно имеет характерную форму пологого конуса, что, кстати, сильно отличает его от копий, с которыми изображают, скажем, русских богатырей. Наши витязи орудовали просто шестами с ромбовидными металлическими наконечниками, западноевропейские же — такими вот, коническими, с маленьким острием, да еще и с резким расширением у рукояти.

Интересной особенностью вышеизображенного рыцаря является и то, что центр тяжести столь длинного копья находится очень далеко от руки. На картинке ему, конечно, помогает воображаемая дама сердца, но и на других средневековых миниатюрах рукоятка гораздо короче выступающей вперед части. Думаю, удержать такой кол за конец, а тем более им манипулировать не получится не только одной, но и двумя руками даже у очень крепкого мужика. Что же это, очередная фантазия средневековых рисовальщиков?

Понять особенности обращения с таким оружием мне помог один исторический источник, название которого я приведу в конце текста, потому что оно весьма неожиданно. Пока же процитирую из него фрагмент описания некой битвы с участием подобных тяжеловооруженных воинов.

Вооружение их такого рода: люди отборные и выде­ляющиеся телесной силой надевают сплошной, вылитый из одного куска шлем, воспроизводящий, подобно маске, чело­веческое лицо. Прикрытые им от темени до шеи, за исклю­чением глаз, чтобы видеть, они вооружают правую руку копьем, превосходящим обыкновенное копье, в то время как левая занята уздой. Подвязав сбоку кинжал, они за­щищают панцирем не только грудь, но и все тело. Сделан панцирь следующим образом: отливают из меди и железа четырехугольные пластинки размером со всех сторон в пя­день и, наложив их одну на другую краями так, чтобы вся­кий раз верхняя заходила за нижнюю, скрепляют их связью в местах соединений, и таким образом получается чешуйчатая рубашка, которая не сдавливает тела, но со всех сторон охватывает его и, облегая члены, стягивается и растягивается, не стесняя свободы движений. Панцирь имеет рукава и ниспадает от шеи до колен, оставляя непо­крытыми только бедра,- ведь приходится сидеть верхом.

Таков этот панцирь, лучший отразитель ударов, защищаю­щий от всяких ранений. Что касается поножей, то они от ступни доходят до ко­лен, соприкасаясь с панцирем. Подобными же латами ??? снабжают и коня, ноги одевают поножами, голову сов­сем стискивают налобниками, покрывают коня попоной, обшитой железом и спускающейся по бокам от спины до живота, так что она и защищает коня, и вместе с тем не мешает ему и не затрудняет бега. На снаряженного та­ким образом коня, как бы втиснутого в свое убранство, и садится всадник, однако вспрыгивает он не сам, но из-за тяжести его подсаживают другие.

Когда наступает время битвы, то, ослабив поводья и горяча коня боевым криком, он мчится на противника, подобный какому-то железному человеку или движущейся кованой статуе. Острие копья сильно выдается вперед, са­мо копье ремнем прикреплено к шее коня; нижний его ко­нец при помощи петли держится на крупе коня, в схватках копье не поддается, но, помогая руке всадника, всего лишь направляющий удар, само напрягается и твердо упирается, нанося сильное ранение и в своем стремительном натиске колет кого ни попало, одним ударом часто пронзая двоих.

Во-первых, этот текст как-будто специально написан в качестве пояснения к вышеприведенной иллюстрации. Во-вторых, здесь объяснено, как такой тяжеловооруженный всадник удерживал столь длинное копье со столь близко расположенной к концу ручкой: он это свое орудие не удерживал, а лишь направлял; само же оно было прикреплено к сбруе коня. Наконец, хотя в тексте этого не сказано, становится понятной еще и коническая форма копья: если воин протыкал супостата таким копьем (а тем более если насаживал на него сразу двоих противников), то у него должна была быть возможность извлечь оружие, что и обеспечивалось сужающейся к острию конической формой.

Оказывается, всё очень практично, никакой фантастики. За исключение маленькой детальки. Знаете какое слово я заменил в цитате знаками вопроса? Персы. Персы, Карл! И не какие-нибудь средневековые персы, а самые обыкновенные, античные, потому что процитирован здесь роман древнегреческого автора II века нашей эры Гелиодора «Эфиопика». Видимо, этот автор обладал даром предвидения, раз смог с точностью предсказать как будет выглядеть вооружение в далеком будущем, был вроде тогдашнего Жюля Верна, который тоже предвидел появление подводных лодок и космических аппаратов. Только французский фантаст пронзал своим мысленным взором время всего на каких-то жалких 100 лет, а греческий — аж на 1300! Чего только не сделаешь, ради популярности…

Таким образом, видим всё ту же унылую картину: за 1300 лет в вооружении тяжелых всадников не изменилось ровным счетом ни-че-го. Единственная разница — Гелиодор называет их персами, а на картинке изображен немецкий рыцарь. В очередной раз ставим знак равенства между «Античностью» и «Средневековьем».

К оглавлению.

Ссылка на Medium