Илья Муромец и Калигула
Былина об исцелении Ильи Муромца, который после 33-летнего лежания на печи неожиданно превратился в могучего богатыря, начинается так:
Как приходили две калики перехожие Под тое окошечко косявчето. Говорят калики таковы слова: «Ай же ты Илья Муромец, крестьянский сын! Отворяй каликам ворота широкие, Пусти-ка калик к себе в дом».
Калики, — как объясняют обычно школьникам, — это бездомные странники. Таких на Руси любили и почитали. Они, бывая в разных краях, собирали новости, интересные истории, рассказывали их своим гостепреимцам, за счет чего и получали кров и пищу. В отличие от нынешних бомжей, такие бродяги считались людьми мудрыми, вещими, способными транслировать не только слухи, сплетни и небылицы, но и божественные откровения.
Однако не напоминает ли нам что-то слово «калики»? Очень похоже называлась обувь римских легионеров. Император Калигула, детство которого прошло в военных лагерях, получил свое прозвище именно за то, что солдаты в шутку сшили ему башмачки, в точь такие, как носили сами, только маленькие. Калигула — детская калига.
«Ну, это всего лишь совпадение», — возразят знатоки. — «Калиги — это действительно античная обувь военных, но выражение калики перехожие происходит скорее от слова калеки. В старину немощные люди — слепые, глухие, безрукие, безногие — собирались в артели и шагали из края в край, зарабатывая рассказыванием сказок и потешек. Это, батенька, всё равно, что утверждать, что Куликовская битва произошла в Москве на Кулишках, а не на Куликовом поле лишь потому, что слова похожи. Но Кулишки — это место, где куличи пекли, а на Куликовом поле птички кулики водились».
Раньше я не знал, чем на такие аргументы возразить. Разве что гипотезой о том, что слово «калеки» как раз и происходит от слова «калиги» — т.е. отставные солдаты, вышедшие на пенсию по возрасту или инвалидности. Кстати, именно такие люди часто основывали уединенные братства (монастыри) где-нибудь у черта на куличках. Но вот попался мне фрагмент из переписки Грозного с Курбским. Опальный князь пишет царю, впавшему в безумие опричнины:
…посылаешь на чужие стены и под стены чужих крепостей великую армию христианскую без опытных и всем ведомых полководцев, не имеющую к тому же мудрого и храброго предводителя или гетмана великого, что бывает для войска особенно губительно и мору подобно, то есть, короче говоря, — без людей идешь, с овцами и с зайцами, не имеющими доброго пастыря и страшащимися даже гонимого ветром листика, как и в прежнем послании я писал тебе о каликах твоих, которых ты бесстьщно пытаешься превратить в воеводишек взамен тех храбрых и достойных мужей, которые истреблены и изгнаны тобою.
Курбский обвиняет Ивана IV в том, что тот, истребив командирский корпус, лишил армию лучших воевод, а на их место ставит калик — т.е. чуть ли не рядовых. Судя по всему, оба корреспондента настолько утонченно образованы, что до мельчайших подробностей знают быт античных легионов… Правда, поверить в это не позволяет площадная брань, на которую нередко переходит как минимум один из них. А может быть всё проще: Грозный и Курбский жили вскоре после Калигулы, а может были и современниками римского императора, повадками, кстати, мало отличавшегося от нашего верховного опричника.
Автор биографии Ивана Грозного — современный историк Дмитрий Володихин, — размышляя о причинах неслыханной на Руси до 60-х гг. XVI в. жестокости, которой предался очертя голову царь, пишет, что, наверно, это веяние пришло всё с того же проклятого Запада. Там, мол, в ту же пору вдруг стало можно убивать людей в промышленных масштабах. Но Калигутла-то с Нероном (да и еще несколькими кровавыми императорами античного Рима), жили задолго до века Реформации. Или незадолго? В любом случае, до Грозного такой фигни в роду Калитичей, т.е. московской великокняжеской ветви, ведущей происхождение от Ивана Калиты, не было. А может, все-таки, Ивана Калиги?